РАДИОАКТИВНОСТЬ – ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ ЧЕЛОВЕКА

Сердце – как на ладони. Более того, его можно “разрезать” на компьютере, заглянуть внутрь, посмотреть, как идут кровотоки в миокарде (сердечной мышце) и оценить другие важнейшие функции. Все это под силу позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ). Ранняя диагностика инфаркта миокарда позволяет вполне эффективно вылечить это заболевание. Другие органы тоже можно “видеть”. Метод всем хорош, но дорогой и требует регулярного снабжения “ультракороткоживущими” радиоактивными изотопами (период полураспада – минуты). Практически приходится иметь в клинике или где-то рядом ускоритель для наработки этих продуктов. Ведь необходимый компонент, “сырье” для этого анализа – радиоизотопы.

Когда люди слышат о радиоактивных изотопах – первое, что приходит в голову: это опасно для человека. Но многие, вероятно, знают, что радиоактивные изотопы могут служить, наоборот, на благо здоровья человека: для диагностики – “высвечивая” болезненные органы и процессы, в них происходящие, и для терапии – убивая злокачественные опухоли (например, в простате). И те и другие изотопы мы производим на ускорителе Института ядерных исследований РАН в Троицке. Важнейший из этих изотопов – радиостронций, который мы нарабатываем больше всех в мире.

Помните Александра Галича: “Истопник сказал, что “Столичная” – очень хороша от стронция”? Это не тот стронций. Тот - стронций-90, один из наиболее опасных продуктов при радиоактивном загрязнении, он получается на ядерном реакторе. У нас – стронций-82, это совсем другое. Но и его внутрь человека не вводят. Внутрь человека вводят вымываемый из него “дочерний” рубидий-82, который живет всего лишь минуты. Для этого существует специальное устройство – генератор. Генератор выдает короткоживущий рубидий-82 в физиологическом растворе, который вводят в кровеносную систему пациента. Рубидий по своему химическому поведению напоминает калий и, двигаясь вместе с кровью, прекрасно выявляет кровотоки во всем организме. Кровотоки в сердце наиболее важны. Большая часть ПЭТ используется также для диагностики онкологических заболеваний.

К сожалению, в нашей медицине это направление находится в зачаточном состоянии: в России пока 5 действительно работающих ПЭТ-установок, а в США … 1255 было в 2004 г., более 400 новых каждый год вводится. Но и в Азии, и в Европе, и в России, даже в самом Троицке намерены приобретать новые установки. Одна из главных проблем – сырье для эксплуатации, радиоизотопы.

Ускоритель в Институте ядерных исследований создавался для чисто фундаментальных целей. Многие светлые умы в институте говорили: “Ну уж коли есть ускоритель, то почему бы не производить на нем изотопы для прикладных целей?”. Легко было сказать – трудно сделать, особенно в “темный” для нашей экономики период на рубеже 1991-92 гг. Тем не менее, установку спроектировали и построили очень быстро. Слава Дирекции института и всем, кто в этом участвовал. Быстро – не значит плохо.

Во-первых, безопасность. Радиационная безопасность – дело святое. “Ну и нагородили вы здесь, прямо как на Западе”, сказали “изотопщики” из Курчатовского института, когда посмотрели нашу установку. Действительно, мы хорошо изучили и канадский, и американский, и европейский опыт перед тем, как создавать свою. Особенно помогли нам канадские и американские ученые: канадцы – в разработке технологии, американцы – предоставлением грантов. И при этом они прекрасно осознавали, что помогают будущим конкурентам. “Если у тебя нет конкурента – создай его” - это парадоксальная, но расхожая истина в Северной Америке.

Но впрочем, наша конструкция – абсолютно оригинальна. Настолько оригинальна, что некоторые большие специалисты даже утверждали, что она работать вообще не будет. Нет, работает уже немало лет, да еще практически без серьезных проблем. Более того, чуть не каждый год мы придумываем что-нибудь новое, чтобы улучшить эффективность работы. Так что на настоящее время – это наиболее мощное сооружение такого типа в мире. Вообще данный проект - яркая, но к сожалению, чуть ли не единственная демонстрация того, как совместные усилия российских и американских ученых привели в ядерной области к новым успешным разработкам, которые постоянно и эффективно используются на благо людей. Мы получали и получаем исследовательские гранты, все они успешно выполняются. Никакого отношения к военным проблемам это не имеет и не может иметь. А американские гранты направлены в том числе специально и на то, чтобы обеспечить изотопами и генераторами саму Россию. Так что нашим медикам, не имеющим средств, мы пока даем свою продукцию бесплатно, хотя они за это с нас еще и доплату просят.

Но все-таки, снова о безопасности для Троицка. Казалось бы, ну какая может быть опасность для города, если с этими же продуктами и мы, и медики работаем почти вплотную, а некоторые изотопы – даже внутрь человека вводят? Но радиоактивность никаких погрешностей и ошибок не прощает. И опять из Галича: “Это ж, братцы, радиация, а не медный купорос”. Поэтому к нашей установке допускается только специально подготовленный персонал. Мало того, установка спроектирована так, что даже при всем желании аварию с серьезными последствиями устроить практически невозможно; в любом случае, все ограничилось бы только нашими помещениями. Вообще сейчас с этим строго, Госатомнадзор и Санэпидемслужба внимательно за всем следят.

Вдохновившись нашими успехами, ученые и инженеры из Лос-Аламосской национальной лаборатории совсем недавно создали установку, аналогичную существующей в ИЯИ РАН. Было много шума в прессе, приезжали конгрессмены. Установка работает, но… Раз за разом после очередной проблемы американцы обращаются к нам с просьбой помочь с поставками. Мы, конечно, помогаем, как и они нам: хоть мы и конкуренты, но друзья и коллеги. Безоговорочный успех этого совместного проекта – яркая демонстрация того, как надо сотрудничать с западными партнерами: переговоры иногда трудные и жесткие, но мы всегда находим общий язык на основе взаимного доверия.

Многие отмечают, что стиль нашей работы ближе к западному. Честно говоря, они нам льстят. Я не понаслышке знаю, как поставлена такая работа в Канаде и в Америке: организация, эффективность, аппаратурная оснащенность работы намного выше. Так что еще удивительно, что у нас и такую зарплату получают. Однако есть в нас что-то и особенное: возможность мобилизоваться в критических условиях. К сожалению, в нашей жизни критические ситуации встречаются постоянно: то ударят небывалые морозы и ускоритель замерзнет, то, еще хуже, государство неожиданно введет какие-то новые и никому непонятные правила по отправке продукции, то авиакомпания зашлет контейнер не в тот город и т.д. и т.д. Не важно, кто виноват – надо ведь, чтобы пациенты все же получили необходимую помощь. В общем, и научных проблем в этом деле много, и проблем, совсем далеких от науки.

Надо сказать, что сейчас мы производим важнейшие, высокотехнологичные, но только полупродукты. А вот конечный медицинский продукт – только в небольших количествах. Технология есть, она очень хорошая и налажена. Но для того, чтобы производить много конечного продукта – и для своих и на экспорт - необходим новый корпус. Проект практически готов. Но сооружение… Эту проблему непросто решить в рамках Академии наук: инвестировать средства под хорошее дело в частные предприятия желающих много, а вот в государственные - нет. Вы спросите, а как же на Западе делают? Небольшие производства такого рода – частные. Большие, подобные нашему, пользуются значительным государственным финансированием. У нас же, как известно, при распределении бюджетных средств забота о здоровье населения пока не является приоритетным направлением.